Владимир Познер: итоги протестного года

Фото: ИТАР-ТАСС Текст: Анна Айвазян Телеведущий и журналист Владимир Познер к годовщине протеста подвел итоги протестного года, а также рассказал PublicPost об успехах оппозиции, опасениях власти, будет ли демократия в России и несостоявшемся лидере Алексее Навальном. — Ровно год прошел с первого крупного митинга. Что оппозиции удалось за это время сделать? Получилось не очень многое. Хотя благодаря протестному движению все-таки были приняты определенные решения. Их можно толковать как угодно, пусть это и уступки. Это неважно, главное, что они были приняты. В частности, решение о новой регистрации политических партий и о прямом избрании губернаторов. Вместе с тем, были приняты и репрессивные законы, к примеру, закон о митингах. Все очень неоднозначно. По крайней мере, протестное движение стало реальным фактором жизни, который известен людям и имеет место быть. И может быть, с психологической точки зрения, это и есть главное достижение. — Вот вы говорили про репрессивные меры. Значит ли это что власть боится людей, которые выходят на улицу? Боится — слишком сильно сказано, но есть определенные опасения. — То есть в глазах власти протестное движение все-таки представляет какую-то значимую силу? По крайней мере тогда, когда принимались все эти законы, я думаю, представляло. Сегодня я не знаю. Мне кажется, сейчас у власти есть ощущение, что по сути дела протестное движение сошло на нет. Происходит это по разным причинам. Скорее всего, потому что у лидеров оппозиции на самом деле нет программы, они ничего не могу предложить. В отсутствии четких предложений люди перестают выходить на улицу. Когда это было связано с конкретными вещами, в частности, с выборами. Выборы прошли, все это закончилось, и вроде бы конкретного повода для внешнего проявление протеста в виде демонстраций и маршей больше нет. — А Вы как думаете, протест сдувается? Некоторое ощущение есть. То есть недовольство остается, и я бы даже сказал, что оно нарастает. Но это не то недовольство, сопряженное с бедностью, нехваткой продуктов питания, то есть с тем, что обычно связывается с протестным движением. А здесь все совершенно иначе: это недовольство определенным положением вещей в стране. Это относится и к состоянию судебной системы, к ощущению незащищенности, коррупции. На мой взгляд, российский протест как раз направлен против этих явлений. И они все еще актуальны. Я как раз думаю, что протестные настроения сохранились и, вероятно, даже увеличились. — В чем, на ваш взгляд, главная проблема российской оппозиции? В арабских странах происходили аналогичные процессы, но там митинги закончились революциями, наша оппозиция пока выходит на мероприятия, согласованные с властями. Я бы сказал, слава Богу. Мне бы не хотелось революций, которые всегда кончаются кровью. Ничего хорошего они не дают: вот была революция в Египте, и что сейчас там происходит? Я уж не говорю о других странах типа Ливии и Сирии. Все это у меня не вызывает никакой зависти. Демонстрации происходят во многих странах, по тем или иным причинам: и во Франции, и в Италии, и в Испании. Это способ доведения до властей своего недовольства, и как правило власть на это реагирует. Революция — это уже не доведение чего-то до властей, а стремление эту власть физически скинуть и заменить ее кем-то. И в данном случае, как мне кажется, одна из проблем — это отсутствие вот такого лидера. Его не видно. Принципиальное отличие между так называемым лидерами и теми, кто выходит на улицу, заключается в том, что лидеры как раз хотят власти, а люди, которые выходят на улицу, стремятся к изменению состояния, а не власти. — Вот Алексей Навальный одно время позиционировался в качестве лидера... Он пытается, да. Но я отношусь к нему скептически. Это интуитивно. Я вообще скептически отношусь к людям, которые стремятся к власти. Для меня они побуждаемы либо жаждой власти как таковой (мне это не симпатично), либо некоторым мессианством. То есть ощущением того, что они знают, как мы должны жить. Я сказал Навальному: "Я вовсе не хочу жить так, как вы считаете нужным". На это он мне ответил: "Нет-нет, вам понравится". — А кто бы мог, в таком случае, стать настоящим лидером оппозиции? Я такого человека не знаю, у меня кандидата нет. Я не сомневаюсь, что он когда-нибудь появится. Это неизбежно, но когда я не знаю. — Куда движется протестное движение? Что его ждет? Последнее время меня стали часто об этом спрашивать. Я всегда говорю, что, когда я был молодым, у меня был такой хрустальный шар, я в него заглядывал и точно знал, что будет. А потом я его потерял и так и не нашел. Сейчас я уже не знаю, что будет. Это настолько неблагодарный вопрос. К примеру политические деятели очень часто делают неправильные предсказания, но им правда почему-то им это прощают. Но если присмотреться, количество абсолютно идиотских несбывшихся и далеких от истины предсказаний исчисляется гигантским числом. — Чем для вас лично стал этот год протеста? Я ходил на два митинга, старавшись одеться таким образом, чтобы меня никто не узнал: я понимал, что сразу будут телевизионные камеры и все прочее. Есть люди, которые купаются во всем этом, но не я. Мне было просто интересно посмотреть что это за люди. Я, конечно, убедился, что все они абсолютно разные, с разными представлениями, в основном вполне обеспеченные. Так и должно быть в стране, которая пытается так или иначе стремится к демократии. — А Россия стремится к демократии? Я считаю, что это неизбежное состояние любой страны иудейско-христианского наследия. Демократия выходит из этого наследия. В России все намного тяжелее из-за православия, которое вообще замедлило развитие страны по сравнению с Западной Европой. Это же относится к другим православным странам — Сербии, Румынии, Болгарии и т. д. Возвращаясь к вопросу про этот год, я могу сказать, что расцениваю его положительно. Жалко, конечно, что лидеры оппозиции так и не могут договориться друг с другом. Но это понятно: как могут договориться такие разные люди? Когда один явный коммунист из Левого фронта, а другой Навальный, который абсолютно правый. Это невозможно. Все эти разговоры об объединенном движении, конечно, звучат прекрасно, но имеют мало общего с реальностью.